Так вот, о твоих любимых самураях, раз уж без них никак.
Возвращаюсь я недавно с Сибуя после ночной гулянки. Причина солидная: несколько однокашников тыщу лет спустя вдруг в Токио пересеклись. Посидели, повспоминали — в общем, всё как всегда. Из последнего бара расползались часам к трем и кто на чем. А поскольку я жил дальше всех, пришлось ждать пяти — в пять метро открывается.
Сибуя после трех ночи в пятницу — это, я тебе скажу, пейзаж, достойный кисти Босха. Кого здесь только не встретишь, спящего где ни попадя и как попало! В России-матушке, небось, давно бы уже половину ограбили, половину изнасиловали. А эти — сопят, голубки, как у себя дома... Впрочем, разве они не у себя дома, если так спокойно сопят?
В общем, прикорнул я тоже на скамейке с каким-то студентиком — патлатым юнцом в драной джинсе, не очень пьяным и вроде бы чистым. Проспал часика полтора, благо не холодно было, — и, покачиваясь с недосыпу, добрался до своей Оомори.
Выхожу со станции — и вдруг понимаю: курево кончилось. Заметим, вокруг — пять утра, автоматы же сигаретные только в семь включают, закон такой. А я, если немедленно не покурю, домой не дойду. Такая порода.
Вот же попал, думаю.
читать дальшеМожет, какие пивнушки у дома еще клубятся до утра? Что там за огонек? Подхожу к распахнутым дверцам прокопченного кабачка. У стойки в пустом заведении сидит полупьяный хозяин и втирает что-то «за жизнь» последнему завсегдатаю — клерку в костюме и соседу из многоэтажки напротив, который сегодня опять до дому не дополз. Великий японский «нейборхуд», куда деваться.
Ну мне-то что. Лишь сигарет купить у него в автомате. Захожу, вежливым жестом показываю: дескать, я только за куревом. Кивнул мне хозяин — и дальше наяривает.
— Вот это мужик! — с азартом расписывает он кого-то, тыча пальцем в потолок. — Вот это я понимаю! Настоящий самурай!
Тут я физически ощущаю, как мои уши встают торчком. Одиннадцатый год в Японии живу, а чтобы самурайская тема в повседневности обсуждалась, почти никогда не слышал. Нет, конечно, на подкорке у них много всего оттуда. Но чтобы в наши дни сравнивать живого человека с самураем, да еще так пылко, надо или очень много выпить, или подразумевать что-то действительно важное.
Что же?
Пожалуй, только остатки хмеля в башке позволяют мне решиться на моветон.
Подхожу к хозяину. Крепкий сухощавый японский мужик лет пятидесяти. Цепкие, усмешливые глаза. Белая майка с кругами трудового пота под мышками, широченные шаровары. Загорелый до бронзы лоб, на голове — жгут красно-белой ткани. Курит пролетарские «Реасе» — что-то вроде нашей махорки с фильтром. Нервная затяжка, узловатые пальцы, уверенный взгляд.
— П-простите, Маста! — молочу я под пьяного янки на грубом японском. — Я тут краем уха подслушал нечаянно...
— Да говори, чего уж, — усмехается тот небрежно, роняя свои пять иен в копилку мирового интернационала.
— Я вот десять лет тут живу, да? Но н-никак понять не могу, кого у вас теперь называют с-самураями? Это ж давно было, так? А сейчас — где они все? Никто, вроде, по улицам не бегает с мечом наперевес... В-вот вы мне можете объяснить: «настоящий самурай» — это кто?
Если «расплыться в скупой улыбке» вообще возможно, то именно это стряслось с бедным «мастой». Ну, еще бы. На глазах у клиента ответить за всю Ниппонию! За всю, можно сказать, нашу культуру, слышь, сосед?
— Настоящий самурай, парень, — это Человек-Столб, — произнес он увесисто, как Клинт Иствуд и, стряхнув пепел на пол, точно так же прищурился.
— Столб? — Передо мной в три секунды пронеслись телеграфные столбы от Киева до Петрограда с трупами русских офицеров, соляной столп жены Лота, каменные столбы японских монахов, на которых «семь лет сидеть, чтоб помудреть», а также бетонные быки токийского монорельса. — Какой именно столб?
— А который в каждом японском доме должен стоять, — жестко добавил он.
— Ах да! — осенило меня. И как это я сразу...
Они же веками строили дома с учетом землетрясения. И в центре каждого дома ставили крепкий столб. Когда крыша обваливается, вокруг столба безопаснее всего. Сегодня, правда, архитектура иная, можно и без столба. Сегодня рекомендуют в каждом доме по центру ставить крепкий стол, под который можно забраться, если трясти начнет, тогда тебя из завала будет легче вытаскивать. Но символический, декоративный столб и правда частенько выпирает из какой-нибудь стенки в японском доме. Столько раз видел, да как-то не задумывался до сих пор.
— Настоящий самурай — это человек, который собирает вокруг себя много людей, — пояснил «маста» для тех, кто в танке. И покосился на икнувшего от восхищения клерка. А для вежливости добавил: — Примерно так, парень... Вопросы?
— Вопросов нет! — отчеканил я бронзовому атланту на военном японском и свалил в рассвет. Если улыбки чеширских котов как-нибудь различаются — мою спину наверняка прошила самая язвительная.